***
Всадник, скачущий краем поля...
Тень не встреченных, но любимых,
А над грешною головою
Самый чёрный из херувимов.
Щедрый ангел непостоянства -
Самый чёрный из херувимов.
И волнуют нас каждый вечер
Нераскрытые нами люди,
Не согретые нами плечи,
И непрожитые нами судьбы.
Нам кричит, пролетая мимо,
Самый чёрный из херувимов:
"Ваше тело цвело, играя,
Сердце раною распахнулось,
Будто кровь его покидает
Нерастраченная нами юность!"
И теряет свои пространства
Щедрый ангел непостоянства
1985
«Марш Дон Жуана»
Как танцуют в этот год!
Как искрится хоровод
Драгоценными камнями
Глаз чужих, но таких желанных!
Пусть лун тонкие серпы жнут шальные ночи.
Сгинем мы не на войне и не в вине,
Сгубят нас колдовские очи.
Мир расчётлив и упрям.
Все идут по головам.
Мы же душу дарим
И берем дар сердец случайных
Будто листья по лучу скользят новые подруги,
Мы завоеватели и мы рабы
Этих тел упругих.
А когда ослепнем мы
От неверия и тьмы,
В наших кельях,
Где так быстро умирает радость.
В путь последний, в скорбный час,
Нас проводят сотни глаз,
Тех, которые любили -
То-то будет сладость!
1985
«Резеда»
Видишь, любимая, город осенний
Крылья тумана простёр над мостами.
И замечтались с пустыми холстами
Олле Лукойе, Сезанн и Есенин.
Славный герой уходящего лета
Август, прощаясь, обходит бульвары,
Флаги свернёт у речного вокзала,
И ускользнёт на запятках кареты.
Здравствуйте, наши любимые гости!
Крылья расправим над домом и садом -
Нынче с любимой моей на помосте
Мы начинаем вышагивать рядом.
В нимбе грядущих ночей серебристых
Светится счастье моё над Землёю
В сказках безумцев, стихах символистов
Плыть бы и плыть, упиваясь тобою.
1981-2011
«НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛА»
Я старый язычник, я кем-то искусно
Навеки прописан на вазах этрусских:
Легка и стремительна тел неподвижность,
Светла вожделенная тел нагота.
И каждую ночь на Ивана-Купала
Мы будто бы сроду не знали креста.
Деревьев шаги, утомлённые стоны.
В церквях и часовнях укрыты иконы.
И падает жадное семя на пашню,
И папоротник всем языки развязал.
О, папоротник вновь раскрывает бутоны,
Бесстыжих цветов поднимая глаза!
Глаза, вы на вазах этрусских живёте,
И смотрите, смотрите в таинства плоти.
Ваш взгляд неизбывен, ваш взгляд неотступен,
Я в нём прибываю как в ярком окне,
И каждую ночь на Ивана-Купала -
Безумен, и сладко безумному мне!
1995
«РУСАЛОЧКИ»
В июне как в реке - раскованны и робки,
Лишённые своих мистических оков,
Русалочки плывут по всей Большой Покровке,
И отражает мир изгибы их хвостов.
Асфальт тягуч и густ, в его тяжёлых волнах
Все блёстки золотистой, звонкой чешуи.
А солнце высоко, мужчины напряжённы,
Им хочется пивной свободы и любви.
Русалочкам, увы, мечтается другое:
Отринув городской ухоженный уют,
Все впали вдруг в экстаз плавучего покоя,
И кто бы мог сказать, куда они плывут?
Не надо их корить, завидовать не надо,
Им, право, не успеть далёко за буи.
Чего им этот миг - короткая отрава,
А нам всегда одно: пивную и любви.
Настанет день иной - наутро мало света,
Русалочкам вдогон припустятся дожди,
И молча возвратясь, они скользнут из лета,
Как змейки из тугой прекрасной чешуи.
Вздохнут, смахнув слезу, и кроткие, нагие
Воспримут наш уклад, тяжёлые шаги
Вот так-то, а пока - плывите, золотые,
Русалочки мои, красавицы мои!
1987
***
Будто крылья опустятся веки…
И долги все простятся, и склоки,
Но останутся плавные реки
И тревожные зыбкие строки…
Сероглазые нежные дети
И тревожные зыбкие строки.
Шмель влетит, значит - время приспело.
Шмель уйдёт сквозь рассветные шторы.
И его бархатистое тело
Бросит тень на окрестные горы.
На какой же звезде отдалённой
Добрый шмель мою душу опустит?
На какой стороне небосклона
Зазвучат недопевшие гусли?
Как далёко, наверное, светит
Та звезда из колодцев глубоких
На вот эти бездонные реки
И тревожные зыбкие строки…
Сероглазые нежные дети
И тревожные зыбкие строки.
1998
«Давай с тобой переночуем…»
Давай с тобой переночуем без гибких ласк и поцелуев…
Ветла над черною водой и этот дом полуживой
Нас встретят ласково, как омут.
Пусть шелестящие слова нас задевают иногда,
Как будто время – это сом,
И тихо плавает по дому.
Давай с тобой переночуем без гибких ласк и поцелуев…
Водоворот потянет вниз ещё не прожитую жизнь,
И спросит взгляд – что дальше будет?
А тишина из-за окна ответит: «Ранняя весна,
Пустое лето, а в конце –
Неразрешённость ваших судеб…»
1989
«Утренняя звезда»
Зябкая звезда утонет в небе синем,
Улицы зальёт тумана молоко.
Синими лодками первые машины
Будут плыть по городу тихо и легко.
Вот тогда из рук твоих занемевших и греховных
Я, как будто лёгкий парус, выскользну,
Ты останешься в ночи, я с ресниц твоих узорных
По реке молочной стану догонять звезду.
Спи. Часы идут. Вот время и настало.
Ты меня теперь не встретишь никогда.
Вздрогнешь поутру: что нас объединяло?
Это всё в окно глядит моя звезда.
Спи, на память обо мне эта льдинка винограда
И тумана половодье - я иду.
Бог с тобою, милый друг, не брани меня, не надо,
Занавесь плотнее окна и мою звезду.
1983
«Эпиталама»
Мой разум застынет, и сердце не сможет
Лететь каждодневно с востока на запад,
И ты, моё некогда гибкое тело,
Родная, устанешь ласкать.
Я выберу старую чёрную лодку,
Худую как мокрый и ношенный лапоть.
И суетный берег оставлю, и время,
И время покатится вспять.
Пусть море борта заливает водою,
Как жизнь наполнялась вином и любовью,
И робкая младость ко мне возвратится,
Когда я скользну под волну.
Сплетаясь с изменчивым миром подводным,
Почувствую: ты подошла к изголовью
И к морю, ты смотришь, как я опускаюсь
К холодному, мглистому дну.
И здесь мне откроется, что в океане,
В его бесконечном кружении, лени,
Быть может, всего лишь одним ожиданьем,
Одною надеждой, одною мечтой
Брести, раздвигая зеленые стебли,
Встречать незнакомые, чуждые тени,
И знать как молитву одну невозможность:
Холодной и вечной разлуки с тобой.
1987
«Икона»
Среди сосен и кипарисов, берёз и тюльпанов красных,
По-утиному ходит женщина с лицом рябым и скуластым,
И несёт в себе человека, лунным холстом одета,
И несут в себе реки мая тепло грядущего лета.
Среди сосен и кипарисов, под той же самой луною,
Отрешённо идёт мужчина, не находит себе покоя.
Жёлтых рёбер библейский остов носит тяготы и тревогу,
А череп вмещает Космос, может быть даже Бога.
Под солнцем они другие, у них другие занятья:
Носит костюм мужчина, женщина носит платье,
Носят покупки вместе, носят грехи отдельно,
Всё на привычном месте - ясно, легко и дельно.
А потом они умирают...
Среди сосен и кипарисов, берёз и тюльпанов красных,
По-утиному ходят женщины с лицом рябым и скуластым,
И несут в себе поколенья, те, что скулами и стопою,
Воскрешают, в своё мгновенье, Изначальную под луною.
А мужчины берут, как компас, и мрачнея несут тревогу,
По наследству вмещая Космос, а может быть даже Бога.
Но только опять под солнцем они предстают другими:
Носят мужчины джинсы, их подруги бикини,
Носят в кармане камень и по частям зарплату,
Носят, воюя пламя и, безусловно, латы.
А потом они умирают, уже примирившись с Богом,
Тем, что в себе растили в тяготах и тревогах,
Нищие покидают Землю, свою планету,
Оставив скуластым детям смену луны и света.
1985
«Керчь. Греки. Змеи»
Волны в подножия окон стучат, будто персы в моё государство.
На море жить - что ещё пожелаешь на свете.
Чаша стоит на окне - в ней земля источает лекарство,
Холодны кольца, а имя звучит - ту змею называют Асклепий.
Знают блестящие глазки и узенький лобик
Беды мои и болезни, и что я здесь жгу или сею.
Разом меня разочтут - что я стою, не стою.
Змейка упрётся хвостом и на: панацея.
Волны в подножия окон стучат, будто персы в моё государство.
Змеи плодитесь! Теперь ваше время настало.
Вы от души мне скорей накопите лекарство,
Вдруг у меня рецидив, а яду-то мало.
Время пришло: мы гуляли смеющимся садом,
А оглянулись - развалины Пантикапеи...
Но как ни странно: отравленный ласковым ядом
Я ещё верю, что есть благодарные змеи.
1995
«Удивительный мир»
На бульваре деревья сажали,
Их задорные юные кроны,
Будто юбок воланы взлетали,
А стволы волновали скоромным.
Ах, как утром я нежил Елену,
Вечера отдавая Светлане!
Мы расстались, но эти деревья
Называю я их именами.
Неумело сбивали скворечник
И смеялись с заботливым другом,
Окликая девчонок поспешных
Улыбаясь их шуткам не грубым.
Всё несут свою верную службу
Те скворцы, воспевая умело,
Неспокойную старую дружбу
Что как будто душа отлетела.
Ждал детей, а веселые люди
Разобрали остатки забора,
И черёмухи белые вьюги
Забросали опешивший город.
Никогда мои дети не станут
Теми птицами, как я их видел,
И черёмухи листья увянут,
Только запах никто не отнимет.
Я живу в удивительном мире,
Полном песен, цветов и любимых,
Он тревожнее, ярче и шире
Этих буден расплывчато-мнимых.
За спиною стучит каблучками
И со мною надеется слиться
Счастье, то, что я видел ночами
На расплывчатых истинных лицах.
1995
«Октябрь»
Фонарный свет на тротуаре,
Разлито первое вино.
Октябрь табак в карманах шарит
И сторожит моё окно.
Я - зверь, я не был человеком,
Не существую наяву,
Как в лёгких лодках вниз по рекам
В объятьях краденных плыву.
Но воплощусь! Поверьте, верьте -
Переливаясь и дыша,
В меня за пять минут до смерти
Вселится светлая душа.
Закатный луч на занавеске,
Чуть отодвинутой тобой,
В едва распахнутых ресницах
Блесну прощальною слезой.
Легко падёт на землю лапник,
И все услышат: у реки
Очеловеченные капли
Звенят в стеклянные быки.
1992
«Я - река, уходящая к северу»
Я - река, уходящая к северу,
Дань мне песнями платят леса.
Собираю шептания клевера
И окрестных лесов голоса,
Бормотанье шмелей на излучинах,
Перепевы ручьев на лугу
И дыханье березы плескучее
По дороге ложатся в казну.
Сколько грусти в любимых сокровищах!
Мы печальные песни поем,
И ложится, ложится в укровище
Диамант вперемежку со льдом.
Будто нам окорот от безверия
Этот холод певучей земли…
Я – река, уходящая к северу,
И седеют потоки мои.
2007
«Пастораль»
Горбат и мрачен часовщик,
К нему не ходят вдовы.
Но как глубоко он постиг
Механики основы!
И что ему наш злобный век,
Беспечный и ленивый!
Горбун сам время создает
С волшебной пантомимой.
Идут часы: вот принц с красой,
И с пастушком пастушка,
И смерть, конечно же, с косой,
И выпивоха с кружкой.
А рыцарь, он от сарацин
Бежал из-под неволи,
Взирает сладко на ампир
Пастушеской любови.
Но кратко счастье пастушков,
На смену нежной страсти
Ведет сцепление зубцов
И войны, и ненастья.
Она нежна, и он готов
Душой единой слиться.
Но тут раздастся бой часов
И сказка раствориться.
И вновь свиданья дарят дни
Как сумерки растают.
Но в новом времени они
Друг друга не узнают.
1994 – 2010
«Мосты»
Мосты довлеют над судьбой,
Над Волгой, Летою, Невою:
С одной простился стороной,
Еще не встретившись с другою.
А вдруг, вся жизнь моя легла,
Мостом легла меж берегами?
Так унесет меня волна,
Или пройду я над волнами?
Туман застыл и небо спит,
Но мост упрямо горбит спину.
Ну что, уже конец пути,
Иль это только середина?
Дожди мне намывают путь,
А может, я опять в начале,
И рядом радости идут,
Переходящие в печали.
2007
Комментариев нет:
Отправить комментарий